Кудрявцева( дев. Зябенкова) Мария Ильинична.

Родилась я в 1935 году. Отца в 37г. репрессировали. Жили мы в деревне Васькове, что сейчас на стыке Тверской, Смоленской и Псковской области. Раньше деревня принадлежала Смоленской области. Бабушка отца, моя мама и четверо нас детей Лешка, Тимка, Петька и я. Старший брат Лешка начал учиться с шестого класса и закончил школу с золотой медалью, (приносил мне кусочки из школьной столовой). Поступил в училище в Выборге на летчика. До войны пришло письмо от брата, который стал летчиком в Выборге. Он приглашал приехать жить туда, так как жизнь там была немного лучше. Отправили письмо моему репрессированному отцу в Сибирь. Так, мол, и так, жизнь тяжелая, что посоветуешь. Пришло письмо от отца. Помню его до слова. Дорогая мама, К сожалению, ничем я помочь не могу. Если так сложно и нечем прокормить детей, то возьми тору (примеч. сумку) и иди по миру. Уехать вы не успеете, скоро начнется…. Последнее слово было заштриховано цензурами. Но мы сразу все поняли. Мама нас собрала и сказала, посмотрите, как воют волки, (выли как сумасшедшие), я видела светящийся шар, все это предвестник чего-то нехорошего, что скоро начнется война. Мой двоюродный брат с 12 детьми, до войны, уехал в Выборг. Позднее, он погиб под Ленинградом. В Выборге было трудно с одеждой, и мать, до войны, давала ей холст. Детей в войну эвакуировали, в Сибири их мертвых с бросили с поезда, в дороге они заболели тифом., и из всех детей выжила только одна девочка. Она писала, что работает проводницей в поезде, в Сибири. Из обуви у нее одни туфли, в которых очень холодно.

Когда немцы пришли в деревню, все же, для всех, это было неожиданно. Мужчины не знали, куда идти военкомата не стало, где немцы, где наши никто ничего не понимал. Практически всех их в последствии расстреляли как изменников родины, некоторых, кого не расстреляли, отправили в штрафбат, что сами понимаете то же самое. Никто нас не предупредил, людей в те года из деревни не выпускали, радио не было, газет тоже. Немцы в деревне, а на горе наши солдаты, брились и умывались. Их было видно с деревни, но уже не предупредить. Накануне, пришел приказ оружие разобрать. Снаряды не подходили к пушкам. Немцы людей согнали в хлев. Хлев облили навозной жижей, чтобы не загорелся. Людям сказали, если хотите жить, лежите, и не вставайте. Три дома на окраине подожгли, делали дымовую занавесу. Бой закончился быстро. Они положили почти всех наших солдат. Ребята были из Москвы. Потом ходили по полю и всех раненых убивали в правый глаз. Затем разрешили хоронить. Один солдат обмазался кровью и притворился мертвым. Он убежал в болота, но выжить в тех болотах невозможно. Где-то 50 солдат смогли отступить и остаться в живых. Во время боя я с братьями спряталась под полом. Немцы зашли в дом проверять, братья выскочили сразу, я маленькая замешкалась. Немец закричал: "партизйаны, партизайны" и собирался стрелять. Мать стала объяснять, что там нет партизан. Это мгновение, пока я пыталась выбежать из подвала, длилось целую вечность. Но вот я подбежала, и он меня схватил за шкирку и выкинул оттуда, я покатилась как клубок по полу. Он осветил фонариком и пошел дальше.

В начале войны шли беженцы на восток. Один из них нес сумку с зерном ячменя. Он был истощен до изнеможения, но ни одного зернышка не съел. Говорил, что может и не сохранить, была очень влажная погода, шли дожди. Он всем давал по пясти зернышек, и просил растить их. Я никогда не видела ничего подобного. Колосок ячменя был с 6 сторон окружен зернинками, колосок был большим, и зерно большим и без шилухи. К сожалению после войны ячмень пропала.

На горе стоял ТОК, где молотили зерно. Там была печь, где был спрятан солдат с 12 ранениями и заставлен снопами и еще чем-то. Всей деревней ходили и кормили и лечили. В деревне жила латышка, моя подруга которая очень хорошо знала травы. В царское время(кажется военным, потому что мой дед был военным, и его братья) выделялм земли, и поэтому в деревне было много латышей, но всех их растреляли в Велиже в 1937 году, остались только дети и жены. Она сделала какой-то отвар, который накладывали на раны, и чай. Солдата вылечили. Как-то входили мы с мамой оттуда, и немцы едут на мотоцикле. А у нее миска с остатками пищи. Немцы если б узнали, что там солдат расстреляли бы ее и детей. Мать схватила миску, обмыла в луже и набрала воды, мол, пить. Стала жать еще зеленую рожь. Растерялись, больше ничего в головы не пришло.

Дома мама кормила партизан (солдат оставшихся в живых после боя). У мамы был закопан рулон ткани, из которого делала одежду для солдат. Шила штанишки, по-простому, наподобие длинных трусов и застегивались они на деревянную пуговку. Как-то партизаны сидят за столом, а во двор немцы. Я с братьями, мама и бабушка выскочили во двор. Мама говорит, в железе копайтесь, в железе. И вот мы маленькие, ручонками перебираем их медали и на наших глазах партизаны выпрыгивали в окно, там между домом и сараем через канаву спрятались в ботве картошки. Тогда им мать сказала, что бы не приходили, что она сама будет носить им еду. Около леса стояли одонки сена, там были норы, в которых прятались партизаны

Около деревни была поляна, где немцы разделывали скот. Я и бабушка, к нам не пристанут немцы, шли туда собирали копыта, кишки. Бабушка сутулилась, еще с советского времени т.к. ей это было выгодно, она прятала в кармане на животе до пяти килограмм зерна. Немцы зарезали здоровенного поросенка. Я за одно ухо, бабушка за другое потащили голову этого поросенка. Стар да млад, немцы над нами га-га-га. Мы доносили только до огорода. Вечером мама забирала, варила суп и кормила партизан. С латышкой она вымачивала кишки в каких-то травах и варила щи.

Немцы забрали сковороду. Мать пошла ругаться к начальнику, без сковороды неначем приготовить еду. Начальник, приказал немедленно вернуть сковороду. Мать ему сказала: "Вы проиграете войну. Если бы вы не издевались над пленными, вы дошли бы до Москвы без единого вывстрела". Немец согласился: "Понимаю, но надо мной есть начальство, я тоже не хочу войны, но нас заставляют, также как и ваших солдат".
В деревне немцы перерезали всех курей, у меня осталась курица и цыплята. Я цыплят загнала на огород, На длинной скамейке собрала головы курей, собирала и у соседей. Немцы: - где куры? - А нет курей, вот головы остались, все нет курей больше. Курица снесла яйцо и закудахтала. Немцы и ее зарезали. Цыплят я прятала в картофельной ботве, после войны восстанавливали поголовье. Помню, было очень мало петушков. Разводили и делили на всю деревню. В деревне у кого-то спрятан был боров под полом, кто-то в лесу прятал скот. Так и восстановили животных.

Как-то немцы привезли раненого солдата. Сказали, что мы бы помогли, но он ранен смертельно в живот. Попросили, чтобы мы накормили хоть перед смертью его.

Помню, немец вел пленного солдата зашел к нам в дом и на русском спросил, есть ли у вас что-нибудь, во что переодеть его. В деревнях сейчас живут бедно, а тогда даже одежины не было. У матери еще осталась ткань и она сказала, что все сделает. Рассказал, что его мать говорила по-русски и научила всех своих детей. - Как же ты выкрутишься? Спросила мать. - Скажу, он попытался убежать, и я его пристрелил, а где кто его знает здесь все кусты одинаковые. Сказал, думаете, мы хотим служить? Нас также как и ваших солдат, силой заставляют идти на войну, сказал, что у него дома такие же, пятеро маленьких киндерят. Рукой показал, рукой от пола, рост. Ох, как же бедно живет Россия, одежды даже нет, сказал он. Рассказал, что работает переводчиком, но переводит так, чтобы не расстреляли.

Помню, немцы дали мне пять кусочков сахара. Я не стала есть, принесла домой и положила в сундучок под замок. В доме из мебели было только сундучок и стол. Финн пришел ножом сломал сундучок, забрал сахар
Один раз, мать спекла две буханочки хлеба, положила на стол, накрыла доской и ушла. Финн заскочил в дом, а дома был Тимка. На него стал кричать, где хлеб. А он не знает. Тогда финн перезарядил автомат и когда нажал на курок, подскочил немец и выбил автомат. Очередь прошла по стене.

В нашей деревне бабы сразу сказали полицаю, не дай бог кого-нибудь сдашь. И он знал, что на ТОКе работают переодетые солдаты, но не сдал их. Полицай из соседней деревни Староселье был предателем. Как-то гнался за медсестрами с пистолетом (медсестрам 14-16 лет). Они заскочили к одной в дом, а на конце дома двери на болото. Баба сказала, что бы бежали в болото, что немцы туда не побегут. Сама взяла скамейку (или еще что-то) и когда он заскочил со всего маху ему по голове. Кое-как он оклемался и побежал за немцами. Баба никуда не побежала и со своими четырьмя детьми встретила немцев приехавших на мотоцикле. Они спросили, что здесь произошло. Она говорит: Вот видите четырех детей, а он хотел сделать мне пятого. Немцы га-га-га, га-га-га и уехали.
В войну был жуткий холод, мороз ниже 40 градусов. Мать шла по лесу и упала птица от мороза. Она взяла ее домой. Птица грелась до весны дома.

Когда надо было накормить солдат, я стояла и караулила этого немца. Не помню, что я должна кричать или стишок, или мама я замерзла, но мой звонкий голосок слышали даже в соседней деревне.

Дома была печь, на которой я спала. Как-то я проснулась и гляжу с печки. А в доме солдаты, и я маленькая поняла, что это наши. Я закричу на всю деревню: - Ура наши. Это были разведчики, на лыжах они шли первыми. Мать говорит тише, тише доченька. А где там тише. Я продолжала: - Больше не будет обижать тот дяденька, он убивает наших солдат. Мать тише, тише. -Что тише, опять будите заставлять меня караулить на морозе. Я не хочу больше мерзнуть. Я не боюсь его. Они меня царап с печи. Посадили на колени доли мне гостинца целую пелену (сахар, конфеты и еще что-то). На мать, ну давай, рассказывай. Она рассказала, что полицай с соседней деревни очень всех мучает. Они расспросили, где он живет. Жил он в центре деревни. Они окружили деревню и взяли его прямо с постели. На эту мразь пожалели даже патрона и повесили в направлении под Велиж

Переодетых солдат мой дед переправлял через реку Западная Двина в Барбарово к Прихабам (недалеко от Куньи). Он жил в деревне Клебаниха, там жила тетя, мамина сестра. Она была беременной. Один солдат совсем молоденький захотел попрощаться с тетей и, не переодевшись, зашел в дом. И немцы во двор на мотоциклах. Она только успела сорвать и бросить пагоны в печь и спрятать ружье. Посадила его на колени. Немцы зашли, и один на русском спросил: - кто такой, почему в форме? -Он мой муж, а форма это трофей, Надеть нечего, вот и одел. Она жила еще бедней. Когда умерла бабушка, ей было 5 лет. Моя мама была уже замужем. Росла она сиротой, и некому было ее научить рукодельничать, к тому же в Клебанихе был чистый песок, и ничего не росло. Мама всегда ей помогала. От дома был только угол. Немцы выпилили две боковых стены и перегородку на плоты.
Когда подошли наши, деда приговорили к расстрелу, за то, что не попал в армию, когда пришли немцы. Когда шла тетя, вся мрачная, ей встретился солдат, которому она спасла жизнь. Он поинтересовался, что случилось. Она рассказала, что отца завтра расстреляют. -Как же так, он нас переправлял. Он с солдатами пошли и заступились за деда.

Как-то дед нарисовал нашим местоположение окоп и блиндажей немцев. Возвращался в Клебаниху через расположения немцев, и налетели наши самолеты. Они бомбили по его же наводке. Он спрятался в воронке. Когда все затихло, он вылез. Тут его немцы схватили. Дали лопату и сказали рой яму. Он думал все сейчас вырою, и меня закопают в ней. Вырыл и ждет, ну все, сейчас расстреляют. Немцы поблагодарили, дали ему буханку хлеба и отпустили. В яму похоронили мертвого немца. Он скорей убегать, даже с испугу хлеб потерял.

Во дворе нашего дома упала и не разорвалась бомба. Он была целой с лепестками. Бабушка накрыла платком и хотела отдать детям игрушку. Мать пришла с солдатом разоружать, и говорит:"только что видела где-то здесь бомбу". Бабушка: " а я думала, что это игрушка, хотела отдать детям". Платка было очень жалко, тогда не было вещей, как сейчас все шкафы забиты. Солдат отломил длинный куст. Сказал, даже если погибну, но платок спасу. Все отошли на большое расстояние и спрятались. Он кустом снял платок с бомбы. Обложил бомбу сеном и сделал отвод. Посмотрел, чтоб никто не шел, и все были спрятавшись, и подорвал ее.

Один раз мальчишки, найдя бомбу, обложили сеном, подожгли, а сами спрятались в канаву.

Солдаты, совсем молоденькие москвичи, когда уходили на штурм Велижа говорили маме, что мы помним, как ты нам помогала, если останемся в живых, обязательно напишут и приедут. Никто не приехал, только в Западной Двине вместо воды текла кровь. Из тел был построен мост через реку. Солдат по команде ура подымали и отправляли на окопавшихся немцев. Тра-та-та и все лежат мертвыми. Мост постоянно рос, пока свои же не пристрелили командующего. Только после этого они окружили от Великих Лук и взяли в кольцо.

Мой брат в самом начале войны был сбит. Он совсем немного не дотянул до наших и попал в плен. Он очень хорошо говорил по-немецки, добыл немецкие документы и по этим документам устроился на аэродром. Один раз ему с напарником поручили нести донесение командованию в штаб. Брат схватился за живот, мол, прихватило. Напарник понес один. Лешка угнал самолет, а остальные испортил. Когда прилетел к нашим, по нему открыли огонь и ранили в руку. Он спланировал, что он сдается и сел на аэродром. Дальше он на этом самолете летал бомбить немцев. Он часто пролетал над нашим домом. Один раз низко, низко, чуть не задел трубу. Позже рассказывал, что видел маму, она выходила с ведром молока. Один раз полетел посмотреть под Смоленск, там женщины ремонтировали дороги. Как только спускался пониже, не было никого, все попрятались по канавам. Все боялись немецкого самолета. Когда пролетал над полями, смеялся, бабы попрятались в сено, только задницы торчат. Его немцы сбили. Упал он в лесу. Его зарыло по самую грудь в землю, ноги, подбородок, часть лица раздробило, одно ухо оторвало. Он не мог вылезти. У него под рукой был только планшет с пистолетом. Он рассказывал, что по земле очень хорошо слышно. Услышал, шаги. Это шли какой-то дед с бабкой. Он подозвал и спросил, далеко ли деревня? Они: "далеко, десять километров". И слышит, как они между собой разговаривают: "Убивать не будем, до утра он не дотянет". Брат выстрелил по ним и оставил три патрона, на них и один для себя. Утром он услышал, как стадо коров выгонялось в поле и звонкие голоса детей. Он выстрелил в воздух. Дети прибежали, и часть стали его откапывать, а часть побежало в деревню за помощью. Деревня была всего в дух километрах, там были врачи и наши солдаты. Солдаты пошли по лесу искать этих деда с бабкой и увидели, как много добитых летчиков в лесу. Вышли на деревню. Построили всех и принесли брата на носилках. Дед с бабкой стояли самыми последними. Их дом был набит парашютами и другими вещами летчиков. Деда с бабкой повесили. После госпиталя, брат снова сел за штурвал. Он говорил матери, раньше в полете, я мог защитить своих товарищей, сейчас я не могу защитить и себя. Но я должен лететь, потому что больше некому. Он погиб в 42, его самолет упал в Жижицкое озеро. Отец в ГУЛАГе бережно хранил фотографию сына. Когда в бараках начался пожар, он вскочил в огонь и спас фотографию.

Из 60 человек из наших деревень, которые ушли на фронт, вернулось только двое, калеками, один без руки, другой без стопы.